.../.../"При развитии сознания, при расширении горизонта …

Издержки профессии, либо был под мухой... грубо говоря не совсем адекватное поведение

У меня есть приятель, некоторое время работал в религиозном похоронном бюро. Обмывал-одевал по обряду и молитвы читал. Он мне объяснял, что с покойником обязательно нужно разговаривать как с живым. И тогда даже самый окоченевший покойник позволит разожмет руки-ноги, позволит одеть, и вместо гримасы страдания на лице появится выражение умиротворения.

И самое главное в его работе, как он считал, чтобы был голый оклад. Потому что сдельщина располагает желание чтобы побыстрее появился очередной клиент. Получал он по сути гроши. Которые тот час же изымали родные дети.

Из агентства его в конце концов выперли. Впрочем он особо долго после развода нигде не засиживался. Но он иногда подрабатывает частным образом. Разговаривает с покойниками, читает как положено молитвы, проводит похоронные обряды.

Я не считаю его адекватным. Как раз тот самый случай, когда я могу признать что какой-то параллельный мир неадекватный мне (и для которого я сам неадекватен) имеет право на существование.

Мне повезло в жизни. Меня окружают интересные люди.

Рерих во всем виноват. Угнетающее впечатление оказываетИронично? Но, отчасти, я тоже это ощущаю(на сколько, конечно, я тут - в залах, где он выставлен - вообще уместна, в свете его цитаты о величии Одиночества) .
Можно соотносить себя(Великого) к приходящим за благом несколько иным способом. Проиллюстрирую: "Мещанство" же, всегда наличное людское состояние, есть не что иное, как попытка найти равновесие, как стремление к уравновешенной середине между бесчисленными крайностями и полюсами человеческого поведения. Если взять для примера какие-нибудь из этих полюсов, скажем, противоположност­ь между святым и развратником, то наше уподобление сразу станет понятно. У человека есть возможность целиком отдаться духовной жизни, приблизиться к божественному началу, к идеалу святого. Есть у него, наоборот, и возможность целиком отдаться своим инстинктам, своим чувственным желаньям и, направить все свои усилия на получение мгновенной радости. Один путь ведет к святому, к мученику духа к самоотречению во имя Бога. Другой путь ведет к развратнику, к мученику инстинктов, к самоотречению во имя тлена. Так вот, мещанин пытается жить между обоими путями, в умеренной середине. Он никогда не отречется от себя, не отдастся ни опьяненью, ни аскетизму, никогда не станет мучеником, никогда не согласится со своей гибелью, -- напротив, его идеал -- не самоотречение, а самосохранение, он не стремится ни к святости, ни к ее противоположност­и, безоговорочность­, абсолютность ему нестерпимы, он хочет служить Богу, но хочет служить и опьяненью, он хочет быть добродетельным, но хочет и пожить на земле в свое удовольствие. Короче говоря, он пытается осесть посредине между крайностями, в умеренной и здоровой зоне, без яростных бурь и гроз, и это ему удается, хотя и ценой той полноты жизни и чувств, которую дает стремление к безоговорочности­, абсолютности, крайности. Жить полной жизнью можно лишь ценой своего "я". А мещанин ничего не ставит выше своего "я" (очень, правда, недоразвитого) . Ценой полноты, стало быть, он добивается сохранности и безопасности, получает вместо одержимости Богом спокойную совесть, вместо наслаждения -- удовольствие, вместо свободы -- удобство, вместо смертельного зноя -- приятную температуру. Поэтому мещанин по сути своей -- существо со слабым импульсом к жизни, трусливое, боящееся хоть сколько-нибудь поступиться своим "я", легко управляемое. Потому-то он и поставил на место власти -- большинство, на место силы -- закон, на место ответственности -- процедуру голосования..." /Степной волк. Г. Гессе/
Такая риторика мне кажется куда более близкой к естественному положению вещей.
Нельзя же некое природное явление укорять его природой. И возвышение таким способом на самом деле унижает пытающегося возвыситься.
Ну глуп кот. Но он же кот. Даже он многосложен. Пусть и без выхода в верхние слои атмосферы.