.../.../Высокий парень в замшевой куртке останавливается …
tikalemba
Высокий парень в замшевой куртке останавливается возле нас, смотрит на нее, ничего не говорит и улыбается. А она глядит куда-то мимо него и тоже чуть-чуть улыбается... Только так улыбается, как будто ей что-то снится.
Парень не уходит, и я начинаю чувствовать внутри нечто, похожее на подташнивание.
– Ну что? – спрашиваю я одеревеневшим голосом.
– Ничего, – отвечает парень в замшевой куртке и продолжает улыбаться.
– И нечего зря глазеть!
– Цена дикая? – спрашивает он безнадежно.
Я смотрю на нее. Она молчит... Небось сама хочет, чтобы я ее продал этому парню. Потому и молчит. Иначе сказала бы что-нибудь или хотя бы взглянула на меня.
– Ну, так как? – настаивает парень.
Она молчит. Но и я на этот раз тоже не уступлю! Черт с ней! Противен так противен! И я вдруг выкрикиваю так, что весь рынок испуганно поворачивается в мою сторону:
– Сколько дашь, за столько и бери! Только живо!
Однажды я посадил жену и сына, тогда еще маленького пацана, в поезд, они ехали в Ригу. Я заказал для них лучший номер в Доме творчества писателей в Дубултах, оплатил все, чтобы они могли хорошо отдохнуть. Поезд уходил из Москвы в 9 часов вечера, а где-то около 10 утра приходил в Ригу. Помню, как проводил их. Поехал домой.
Была зима, холодно, и на душе у меня было так же холодно, скверно и мрачно. Уснуть не мог... И вдруг – в три часа ночи! – сорвался, поехал в аэропорт и купил билет в Ригу. Тогда ведь все было значительно проще – ни таможен, ни границ. Прилетел в шесть часов утра. Деваться некуда, и до прихода поезда я слонялся по рижскому рынку, благословляя небеса за то, что он крытый. Время от времени заходил в отапливаемые киоски, грелся и шел дальше. К моменту прихода поезда я уже стоял на перроне с огромным букетом цветов!
Вася был просто шокирован. И, глядя в его глаза, я понял: мой безумный ночной перелет стоило совершить уже хотя бы ради него. Жена, кстати, тоже все оценила. Но, увы, в наших отношениях это уже ничего исправить не могло.
Официально мы прожили единой семьей до 1972 года... Все свои чувства по этому поводу я попытался вложить в новеллу «Пельмени на полу», написанную в первую очередь для Жени – с тайной надеждой, что она поймет. Она все поняла, но мне дала это понять за несколько часов до своей смерти...