.../.../Одиночество… Это парад Бездноликих чудовищ …
...
Одиночество… Это парад
Бездноликих чудовищ разлуки.
Одиночество - это глядят, -
И невидяще пялятся, строки.
.
И тобой, духотой, проплывут
Глаз невидящих сонмища ночи…
И тебя - оплюют, так ведь тут…
Эти - вежливо бьют, не иначе.
.
Одиночество. Моря не спрячешь.
И не выдать реки за приют.
Они ждут, когда ты заплачешь.
Смех ползучий; оскалясь, пасут.
.
Одиночество - стольких лет,
Непрожитых, и светлых, убранство…
Храм полёта, беззвучный рассвет,
Горизонта немое пространство.
.
Одиночество. Вовсе не век -
Когда нет за кого приютиться.
Одиночество, только миг, -
Из которого - некуда взвиться.
.
Одиночество, это сердце…
И не биться, - как медный цветок,
И не мучиться, не метаться, -
Будто кануть в безводный поток…
.
Одиночество. Просто знак
В пустоте, наподобие смерти:
Путник мёртв, а в зрачках засорится
Крест распутий… И ветер жесток…
.
Одиночество, самоисток.
Тройка скачет,
тройка мчится…
В отдалённость
боль струится;
Всё, что сбылось –
разобьётся,
Колокольчиком
прольётся…
Властно то,
чему не сбыться, –
И ни вспомнить,
ни забыться…
Тень морозная –
пуста,
И пуста
петлица та;
Мой мизинчик –
онемел, –
Больно долго
больно пел…
О стоячий воздух
биться,
И печалиться –
устал.
Я – не птица…
Лишь – мечтал…
Просто, так
непросто был.
От несмелости слабея
еле-еле – не отстал;
И в болтливости робея,
искреннейше лгал…
А на самом важном – пыл
мне глаза закрыл…
Ложью лёгкости молил…
Не успел. Любил.
– Любил?..
Тройка скачет,
тройка
Все сны печальны.
Мы посланы Тобой –
бессонной далью –
искать её, – как край
родной, – распутицей
любовью, – тропой
разлуки верной, –
с несовершенной явью,
и близостью чужой…
– Ведь нет подобий
вложенной, изъятой,
дарованной – потерей
муке – неземной…
Как грудь – с рукой –
неразличимы чувства
нежности святой –
от боли – небезгрешной…
Нет, – Господи! – не слушай
спящих – не возвращай
покой, – не смей…
Оплачь её тревогой,
окати судьбой…
Забвений – не даруй! –
Оставь себе, тебе нужней,
ведь Ты – святой…
– Блаженствуй Истиной!
Светлей, – ещё надмирней…
И – прощай…
Карающий виной! ..
Мы лжем – дороже
жизни всей – когда
заговорим с Тобой.
И лишь по слабости
вверяем друг друга
Темноте твоей…
На дне отчаянья
есть капелька надежды –
На то, что всё еще
пойдет, как прежде,
На то, что жизнь,
корабликом бумажным, –
К истокам,
ветром ледяным, однажды…
– Да будет благословенна
даже боль безвозвратности,
сквозящая из колодца памяти,
леденящая глаза наледью
происходящего помимо сути,
где нет тебя…
– Да будет она, –
скорбящая, злая на сны, в пути
с ума до чёрной звезды вины, –
до дна жизни опьянена, в грехе
света, нагая, как собака в дни
случки, – с диким взглядом бездны
из глубины…
– Да будет все, в чем
таится укол игры совести; и
любая мелочь молчит в жалости
по ласке ее голоса, ее хрипотцы…
– И эти кинжалы зудят в сердце
безвестной мужицкой тоски – по лицу
в темноте, по духоте на руке –
от дыхания, маячка теплоты…
…Эту муку незаливаемой нежности
безнадежно пытаться пройти –
по наитью, сквозь пустоты тиши,
между дерганьем, типа нервного тика,
что оставляют часы во времени, как
следы человека, по краю, у пропасти
скрывающейся позади суетности, лжи,
осмысленности абсурдной весны; это всё –
за лишние дни промедления в отчаяньи
и ночные прозрения слепоты: идти…
– Тайное ожидание возврата, мечты, –
повторение вечности, – как пролеты
обрывов ленты с заснятой, – скрытой
страстью, – сценой падения в высоту, –
заставляет память крутиться в аду,
как молельную мельницу:
да сбудется
счастье, пусть – в бессчётном кругу
искупления, хоть на беду, –
да святится
любовь, за разлуку, немыслимую в бреду,
и, за судьбу, быть здесь одному.
Господи… Храни пустоту
в сердце моем.
Без Тебя – я один.
Они рядом, только
близостью к ним –
не хочу быть отдален
от Тебя… Мы, вообще-то, –
любим, только боли
боимся… Это, от спин
позади, от измен Тебе,
от слабости… Наша
гордость – Господи! –
не бастион; всего-то, –
газетка нищего: мы
ведь спим, нам тепло…
Мне снится: мы вдвоем.
Ты – знаешь, о ком я…
Храни её. А я – для Тебя
хочу быть – пустым…
Ну, простим? – Мы ведь,
когда Тебе говорим –
никогда не прощаемся…
Значит, – до встречи.
– Аминь?..
И опять в руках
моих – пустота;
тоньше листа,
чуть толще сна…
И опять, – так
хрупка – белым
журавликом, ввысь –
летать, – меня ждёт
Она, снежинка-судьба.
И я – легче пуха, а
в сердцевине меня
опять парит семя –
и жжёт, пуще огня,
горечь забвенья…
Вздох небес опять
обогреет меня,
к векам прильнув
воспалённостью дня;
и, земная,
в устах и ладонях,
растает устало, –
покидая навечно,
навеки моя…
И опять, один,
в темноте, на пути,
останусь не я,
а Она – ничья…
На руках моих,
как дитя, притихла
и спит –
пустота.